Эдуард Стаховский: «Урология была и остается одной из наиболее прогрессивных специальностей»

Мне вспоминаются слова профессора Виктора Степановича Карпенко, который два года назад в нашей беседе назвал своего ученика Эдуарда Александровича Стаховского одним из самых талантливых хирургов-урологов. Известный в мире уролог, первым осуществивший

Мне вспоминаются слова профессора Виктора Степановича Карпенко, который два года назад в нашей беседе назвал своего ученика Эдуарда Александровича Стаховского одним из самых талантливых хирургов-урологов. Известный в мире уролог, первым осуществивший операцию по пересадке почки В.С. Карпенко, ныне, к сожалению, покойный, признавал, что его ученик пошел дальше его, и потому за будущее клиники он спокоен.

Наша встреча с Э.А. Стаховским все откладывалась. Расписание у него, как у любого хирурга, жесткое. Наконец, для интервью был выбран день — первый после выхода его из отпуска. Мы беседуем с руководителем отдела восстановительной урологии Института урологии АМН Украины, членом Украинской и Европейской ассоциаций урологов, доктором медицинских наук, профессором Эдуардом Александровичем Стаховским в его рабочем кабинете.

Быть врачом Э.А. Стаховский не хотел, уж тем более — хирургом. Сегодня, будучи профессором, одним из ведущих хирургов-урологов, он вспоминает об этом с улыбкой. После школы конкретных планов в отношении будущей профессии Эдуард не имел, был на распутье. Сколько себя помнит, увлекался спортом, был членом сборной команды Украины по баскетболу. А поскольку во времена Советского Союза лучшие игроки сборной имели определенные льготы при поступлении в вузы, то у Стаховского была возможность подать документы в один из пяти вузов, в том числе в Киевский медицинский институт.

— Придя в мединститут, я получил «боевое крещение» в «анатомке». Я не был готов к этому испытанию и очень боялся. Но со мной учились молодые девушки, которые шли туда без страха. Конечно, я пересиливал себя, шел вместе с ними, так и постигал азы медицины.

После первого курса Э.А. Стаховский сознательно выбрал хирургию. Где, как не в хирургии, можно сразу получить результат, а не ждать неделями, месяцами исхода лечения пациентов? Кроме того, и по результатам работы сам для себя можешь за короткий срок определить, хороший ты хирург или нет. Задатки к освоению этой специальности у Стаховского проявились именно на занятиях в «анатомке», были замечены преподавателем, доцентом Инной Григорьевной Ашевской, которая внимательно наблюдала за работой студентов.

— Препарировать труп, выделять сосуды, вены, артерии всегда было много желающих. Эта серьезная работа давала возможность студенту досконально изучить каждый выделяемый сосуд. Не могу сказать, что я горел большим желанием это делать. Помню, однажды один студент не справился с заданием, второй — тот же результат, еще у нескольких человек это не совсем хорошо получилось, и Ашевская вызвала меня. Я довольно успешно проделал всю работу. И так из занятия в занятие. В конечном итоге, Инна Григорьевна посоветовала мне серьезно заняться хирургией. Потом на занятиях по оперативной анатомии, где мы выполняли небольшие операции на животных, мне удавалось проводить их за более короткое время, чем это делали другие. Со временем мне стали очень нравиться эти занятия, я почувствовал, что смогу стать хирургом.

Начиная с третьего курса института, Эдуард Стаховский много внимания уделял урологии. Первые шаги делал под руководством Валентина Борисовича Ситенко, заведующего урологическим отделением больницы №7, который был и остается, по словам моего собеседника, опытным специалистом и очень интересным человеком. Студент Стаховский учился в больнице, как проводить то или другое исследование, а Ситенко всячески способствовал тому, чтобы молодой человек понял, в чем суть урологии, насколько интересна эта специальность. Сегодня Эдуард Александрович признается: урология на то время была одной из самых точных медицинских дисциплин в плане постановки диагноза. Этим специальность просто пленила будущего врача. Теперь Стаховский знал точно — он будет хирургом-урологом.

— На нашем курсе учились 320 человек. На такие специальности, как хирургия, акушерство и гинекология набирали всего по 40 человек, а до этого студенты должны были посещать кружок, иметь научные работы, опубликованные в специальных изданиях. Когда я пришел в кружок на кафедру хирургии к профессору П.М. Ковалеву, оказалось, что желающих немало — 120 человек, половина из которых дети профессоров и доцентов мединститута. Я понимал, что на этой кафедре мне, по всей вероятности, хирургии не видать. И решил пойти на кафедру хирургии санитарно-гигиенического факультета. Поскольку студенты этого факультета, как правило, на эту специализацию не ходят, я оказался там один. Ассистировал на операциях, дежурил в клинике, обследовал больных. Тогда на кафедре работали прекрасные специалисты — профессор И.Д. Танасиенко, доценты А.П. Степаненко и И.Н. Улановский. Параллельно с клинической работой на кафедре патофизиологии под руководством профессора Л.Я. Даниловой я проводил научные исследования, посвященные изучению влияния стрессовых реакций на возникновение язвы желудка у животных. Результаты этой работы были отражены в научных публикациях. Заканчивая институт, я уже имел представление о принципах обобщения, анализа и написания научных статей.

Тогда в столице широкими темпами застраивались новые массивы, в частности Оболонь, в одну из поликлиник этого микрорайона я и был направлен работать хирургом. Как молодому специалисту, работающему в поликлинике нового массива, мне было проще получить жилье. Спустя год я прошел специализацию по урологии, перешел в новую поликлинику, что также находилась на Оболони, работать уже в качестве уролога. В 1982 году директор Института урологии и нефрологии МЗ УССР (в настоящее время — Институт урологии АМН Украины. — Авт.), доктор медицинских наук, профессор В.С. Карпенко пригласил меня на работу в институт.

— Профессор В.С. Карпенко стал вашим главным учителем?

— Да, работая в его отделе, я прошел очень хорошую школу. Виктор Степанович Карпенко — один из корифеев современной отечественной урологии, он — хирург широкого профиля. Многие операции, которые он выполнял, проводились только в Институте урологии и нефрологии. Он учил мыслить, анализировать, что крайне необходимо как для научного сотрудника, так и для хирурга. Много нас, молодых врачей, работало в отделе В.С. Карпенко. В то время мы все активно участвовали в союзных и украинских съездах, писали много научных работ. В институте была здоровая конкуренция, конкурировали между собой, между научными отделами, с другими институтами и кафедрами. Это стимулировало нас плодотворно работать. Иногда было очень тяжело, но я считаю, что без здоровой конкуренции нет роста.

В нашем институте выросло немало хороших специалистов международного уровня: профессора Е.Я. Баран, Л.А. Пыриг, Н.А. Колесников, А.С. Переверзев, А.М. Романенко, И.И. Горпинченко, Г.Н. Дранник, Л.П. Павлова. Я очень благодарен сотрудникам, которые вместе со мной начинали научно-практическую деятельность — Ю.В. Персидскому, С.Г. Распутняку, А.В. Пшегорницкому, А.Ю. Щербаку, Ю.А. Гайдаеву, В.И. Скляренко, М.К. Алчинбаеву. Не все из них достигли научных высот, но все стали отличными специалистами. Так, профессор М.К. Алчинбаев — главный уролог Казахстана, профессор Ю.В. Персидский помогал мне выполнять кандидатскую и докторскую диссертации, сейчас он один из ведущих морфологов США, В.И. Скляренко работает в Канаде.

Кроме профессора В.С. Карпенко, определенное влияние оказали на меня и другие сотрудники. Например, ораторскому мастерству я учился у профессора А.С. Переверзева. Сам блестящий оратор, он учил нас, как представить доклад на конгрессе, как вести себя на трибуне, как удержать внимание аудитории. Профессор Е.Я. Баран на патоморфологических конференциях демонстрировал «шахматное» клиническое мышление при разборе случаев наших неудач, с ним нужно было быть достойным оппонентом. Старшие научные сотрудники отдела пластической и восстановительной урологии П.С. Вукалович и А.Д. Гринько не только на словах, но и собственным примером учили нас организованности, дисциплине, пунктуальности. Ни для кого не существовало никаких отговорок.

Я благодарен профессорам Эйтину Мазману — секретарю Всемирного общества урологов, Франсу Дебрайну — генеральному секретарю Европейского общества урологов, которые способствовали моему становлению как специалиста после распада СССР. Гордостью института были профессора Л.П. Павлова, А.В. Руденко, А.М. Романенко, В.А. Пирогов, они оказали большое влияние на мое становление как научного работника. Хорошие специалисты не рождаются сами собой, очень многое зависит от людей, которые находятся рядом, плюс собственное стремление и желание идти вперед.

Эдуард Александрович Стаховский — один из первых украинских урологов, кто начал принимать участие в международных конгрессах. Разработав новый метод оперативного лечения уретерогидронефроза (врожденное или приобретенное заболевание мочеточника) — интрауретеральную пластику мочеточника, он в 1989 году отправил свой научный доклад с описанием проведения четырех таких операций на Европейский конгресс урологов, который проходил в Амстердаме. И его доклад был включен в программу конгресса, оргкомитет взял на себя обеспечение пребывания молодого ученого за границей.

— Делегация ученых Советского Союза насчитывала 18 человек, все были из Москвы, только я один из Киева. От нашей страны на конгрессе было представлено два доклада: один мой, тогда еще кандидата медицинских наук, второй — академика Н.А. Лопаткина, председателя общества урологов СССР. Мы выступали с ним на одном заседании. Побывав в Амстердаме, я понял, откуда москвичи черпают знания, которыми потом, приезжая в Украину, как на периферию, делятся как своим опытом.

В последующем я неоднократно принимал участие в международных конгрессах с докладами, дважды председательствовал на заседаниях Европейского конгресса урологов. Такое участие — большой стимул для собственного развития, углубления знаний, хорошая возможность для обмена опытом и сотрудничества с зарубежными коллегами.

Кандидатская диссертация молодого ученого была посвящена осложнениям при доброкачественной гиперплазии предстательной железы, он был хорошо знаком с иностранной литературой, знал, как лечат за рубежом. В четвертом лечебном управлении лежал невостребованный эндоскопический аппарат. В то время, в 1982 году, об эндоскопических операциях многие урологи даже не слышали. Директор Института — профессор В.С. Карпенко — поручил Э. Стаховскому и научному сотруднику А. Гринько осваивать методику проведения эндоскопических операций.

— Несколькими годами раньше такие операции начали проводить в Москве, в Украине их еще не выполняли. Я достаточно быстро освоил метод эндоскопического удаления аденомы предстательной железы, хотя осваивать приходилось по книгам и журналам — учиться было не у кого, о стажировке в те годы речь даже не шла. Мне, молодому доктору, не мешали, но я знал, что некоторые коллеги-урологи говорили: пусть попробует, все равно ничего не получится. Так что права на ошибку я не имел.

Лет через пять, когда урологи начали понимать, что я делаю, многие стали дискредитировать этот метод, поскольку больные отказывались от открытых операций. Надо было доказывать результатами своей работы, что этот метод эффективный. Прошло еще три-пять лет, и те, кто не верил в эту методику, тоже начали выполнять такие операции, понимая, что это — самые современные методики.

После защиты диссертации Эдуард Александрович продолжал активно работать над проблемой замещения мочевого пузыря, возможностью использования желудочно-кишечного тракта в урологии. На тот момент опыт решения этих проблем был только в клинике Лос-Анджелеса, руководит которой профессор Дональд Скинер. Э.А. Стаховский написал ему письмо, рассказал о своем опыте и поинтересовался, какие методики используются в их клинике.

— Дело в том, что в отношении кишечной пластики мочеточника в те годы существовало двоякое мнение. Например, академик Н.А. Лопаткин не рекомендовал проводить эту операцию, а профессор В.С. Карпенко имел диаметрально противоположное мнение. Практика нашей клиники показывала, что это — хороший способ сохранения почки при утрате функции мочеточника, то есть мы рассматривали данную операцию как альтернативу нефрэктомии и инвалидизации больного. Выполняя докторскую диссертацию, я усовершенствовал данную операцию, устранил ряд ее недостатков. В то время мы располагали опытом лечения 120 больных, тогда как у академика Н.А. Лопаткина таких пациентов было всего 8.

Профессор Дональд Скинер подтвердил правильность наших взглядов на кишечную пластику мочеточника и пригласил меня посетить его клинику. Но, поскольку финансовых возможностей не было, я вынужден был довольствоваться присланными им публикациями, касающимися замещения мочевого пузыря сегментом кишечника, а затем самостоятельно выполнил операцию по методу, предложенному американскими коллегами. Детали проведения операции не были описаны, и первая операция длилась 12 часов. В настоящее время у нас накоплен большой опыт по радикальному удалению мочевого пузыря и созданию артифициального. В последующем мы разработали ряд новых аналогичных операций. Они проще и эффективнее, мы активно их используем, результаты докладываем на зарубежных конгрессах и съездах. Например, не всегда целесообразно формировать новый мочевой пузырь и соединять его с мочеиспускательным каналом. В таком случае, чтобы избежать инвалидизации больного, мы артифициальный пузырь соединяем с толстым кишечником. Это позволяет больному оставаться социально адаптированым, трудоспособным человеком и не быть в тягость родственникам и близким.

— А с начала 90-х годов стало легче в плане зарубежных поездок?

— Да, в 1993 году я поехал на стажировку в Австрию в клинику известного профессора Михаэля Марбергера, где читал лекцию о хирургическом лечении уретерогидронефроза. Там я впервые увидел, как оперируют зарубежные специалисты, научился выполнять многие операции, которые не проводились не только у нас в клинике, но и в Союзе.

Через год Французское общество урологов пригласило меня посетить лучшие клиники Франции. Я три месяца представял наши достижения, в частности, показывал, как выполняется интрауретеральная пластика при уретерогидронефрозе. Многие урологические заболевания приводят к развитию уретерогидронефроза и почечной недостаточности. Тема моей докторской диссертации также была посвящена диагностике и патогенетическому лечению уретерогидронефроза, которую я защитил в 1993 году.

Французы для замены афункционального мочеточника разрабатывали искусственный, но эти исследования не увенчались успехом. Наша клиника внедряла замещение мочеточника отрезком тонкой кишки, этот метод оказался более эффективным. Я думал, что тяжелее и сложнее больных, которые встречаются в Украине, нет нигде. Но я ошибался. Могу утверждать, что во Франции больше тяжелых соматических больных со сложной урологической патологией, что обусловлено большей продолжительностью жизни.

На тот момент меня очень интересовали операции по замещению мочевого пузыря, поскольку с 1993 года мы выполняли радикальные операции по поводу рака мочевого пузыря и формирования нового мочевого пузыря сегментом тонкой кишки. Один из ведущих урологов Франции — профессор Ледук — многие годы занимался этой проблемой, от него я и узнал некоторые нюансы и особенности проведения таких операций. В то время только в некоторых клиниках мира выполняли эти операции.

Приехав из Франции, мы радикально изменили объем оперативных вмешательств, внедрили все современные методики. По-новому стали выполнять радикальное удаление почки, представительной железы, мочевого пузыря у больных раком, предложили новые способы лечения стриктуры уретры. Я считаю, что благодаря этим поездкам и плодотворному сотрудничеству с зарубежными урологами наша клиника значительно выросла как по объему, так и по качеству выполнения оперативных вмешательств при некоторых заболеваниях.

— По вашему мнению, хирург-уролог должен владеть несколькими специальностями?

— Совершенно верно. Чтобы выполнить такую операцию, как радикальное удаление мочевого пузыря и его замещение тонкой кишкой или удалить почку, пораженную опухолью, уролог должен владеть навыками абдоминального хирурга, сосудистого хирурга, гинеколога, эндокринолога. У женщин, больных раком мочевого пузыря, радикальная операция требует удаления тазовых лимфоузлов, мочевого пузыря, матки с придатками, тазовых отделов мочеточников. Для создания нового мочевого пузыря мы используем тонкий кишечник длиной 40-60 см, рассекаем его продольно, формируем пузырь, имплантируем в него мочеточники и анастомозируем с мочеиспускательным каналом. Нередко бывают различные осложнения, и с ними обязан справиться хирург.

Во времена Союза ратовали за узкую специализацию, институты выпускали урологов, онкоурологов, фтизиоурологов, урогинекологов, детских урологов, нефрологов, андрологов, сексопатологов. Каждый специалист знал только свое направление. Кому и как лечить пациента, у которого заболевание было на стыке нескольких специальностей, оставалось дилеммой. В настоящее время узкая специализация широко пропагандируется в Соединенных Штатах Америки.

Наша клиника пошла по другому пути, все сотрудники владеют смежными специальностями. Я считаю, что это показатель высокого уровня квалификации. В отделении объединены больные с врожденными пороками и приобретенными заболеваниями мочеполовой системы, онкоурологические и урогинекологические. На мой взгляд, такой подход более рентабелен, ведь наша страна не настолько богата, чтобы в отделении каждое заболевание вел отдельный специалист. Рентабельнее повысить квалификацию доктора, чтобы он мог оказать разностороннюю помощь. Это принесет пользу больным, а хорошие результаты придают нам уверенность в правильности наших действий.

Хирург-уролог — особая специальность. Наш контингент — пациенты после 60 лет, поэтому мы должны знать терапию, кардиологию, ортопедию, травматологию, эндокринологию. У людей в этом возрасте часто много сопутствующих заболеваний, которые надо правильно диагностировать, чтобы выбрать правильный путь в лечении, упредить возникновение осложнений в постоперационном периоде, а если они все-таки возникают — уметь устранить их.

— Исходя из вышесказанного, именно ваша клиника сегодня ведущая в Украине?

— Наша клиника всегда была лидером, мы успешно лечим ряд сложных заболеваний, достаточно часто исправляем ошибки отечественных и зарубежных урологов. В каждой стране существуют центры, в которых проводят достаточно сложные операции, что не под силу остальным. Это — нормально. В мае мы были в Минске на съезде онкологов стран СНГ, где рассматривались вопросы рака почки, мочевого пузыря, предстательной железы. Так вот, судя по докладам, которые там были представлены, и дискуссиям, могу сказать, что мы находимся на высоком уровне. Наш опыт позволяет широко рекомендовать внедрение результатов работы клиники, так как большего опыта в лечении этой патологии, чем у нас, нет ни в одной клинике стран СНГ. А учитывая вопросы, которые звучали на заседании, мы поняли, что такие пациенты, как правило, не получают адекватного лечения, соответствующего европейским стандартам. До сих пор в большинстве клиник используют нерентабельные методики, эффекта от проводимых операций нет, больные после лечения остаются инвалидами, они социально дезадаптированы. Мы же выполняем операции, которые позволяют человеку в дальнейшем вернуться к обычному образу жизни и избежать инвалидности. Главная цель сегодняшней медицины — вылечить больного от рака или другого заболевания, сохранив при этом высокий уровень качества жизни. Мне очень жаль, что многие специалисты продолжают работать по старинке. В конечном итоге, это отражается на эффективности лечения больных, на работе лечебных учреждений и всей отрасли в целом.

— Большое количество больных проходит через вашу клинику ежегодно?

— Клиника расположена на базе Киевской областной больницы, к нам поступает много сложных и достаточно запущенных больных. Отсутствие взаимодействия между научными клиниками и практическим здравоохранением затрудняет лечение в клинике больных из других регионов. Больные, как правило, поступают на поздних стадиях заболевания или после нескольких малоэффективных оперативных вмешательств, что увеличивает государственные расходы на лечение и содержание больных. Анализ урологической заболеваемости Киевской области отражает тенденции, которые характерны для всей Украины. Онкоурологические заболевания, врожденные аномалии и травматические повреждения выходят на первое место в структуре инвалидизации и смертности населения. Поэтому эти проблемы главные в научно-практической деятельности нашего отдела. Внедрение современных методов лечения значительно сокращает сроки пребывания пациентов в стационаре.

Безусловно, сложнее лечить больных на поздних стадиях заболевания. Они требуют большего количества медикаментов, более сложных оперативных вмешательств, больших затрат на лечение. Сегодня многие медикаментозные препараты недоступны больным в силу их дороговизны, страховая медицина и другие формы поддержки больных не функционируют. Поэтому решения, принимаемые врачом, очень важны и ответственны.

— Профессор В.С. Карпенко говорил, что, имея такого ученика, как вы, он спокоен за будущее урологии. Конечно, и вам тоже хотелось бы иметь достойных продолжателей вашего дела. Есть молодые кадры, на которых вы делаете особую ставку?

— Знаю одно, чтобы сотрудники отдела и я были уверены в будущем, мой последователь должен быть лучше, чем я. Среди молодых сотрудников есть перспективные ребята, думаю, со временем они станут хорошими специалистами. Каждый молодой доктор у нас работает над диссертацией. Я не жду, как это было в мою бытность, когда они проявят себя в науке, чтобы дать им научную тему, нет. Наоборот, я обязываю всех изучать не только общие аспекты тех или других проблем, но и какое-то отдельное направление, которое они должны знать всесторонне.

— А кроме научных знаний, какие должны иметь задатки молодые хирурги?

— С моей точки зрения, хирург, прежде всего, должен много знать, хорошо соображать и быть уверенным в правильности своих действий, особенно когда приходится что-то решать во время операции. Хирург должен предвидеть определенные ситуации, анализировать свои действия. Поэтому я не согласен, когда говорят, что у хирурга должны быть «золотые» руки. Только по умению мыслить должны оценивать, хороший хирург или нет. Когда есть мышление, значит, есть хорошие результаты, и чем их больше, тем хирург — лучше. Работа хирурга — постоянное напряжение, стресс, поэтому мы рано становимся седыми, у нас рано появляются недуги.

— Что необходимо сделать сегодня в первую очередь для развития урологии и подготовки хороших специалистов?

— Во-первых, качественное образование. Нужно значительно поднять уровень обучения молодых докторов. В медуниверситете урология изучается по небольшой книжечке, это — единственный учебник, в то время как в Европе и Америке этому предмету посвящены четыре тома огромной толщины. Во-вторых, в клиническую практику нужно внедрить все современные методы лечения, которые позволят сделать медицину и урологию, в частности, рентабельной. В-третьих, должна быть построена гибкая система реального повышения квалификации урологов.

Среди медицинских специальностей урология всегда была и остается одной из наиболее прогрессивных. Цистоскоп для осмотра мочевого пузыря создали урологи. Это послужило основой для развития нового направления в медицине — эндоскопии, которая широко используется в хирургии, пульмонологии, гастроэнтерологии и др. Пионерами разработки и внедрения эндоскопических операций тоже были урологи. В последующем наука стала свидетелем еще одного большого открытия — создания аппарата для дробления камней. Это огромное достижение медицины прошлого века, где первыми вновь были урологи. Урологи — одни из первых — внедряют телехирургию. Наша специальность — прекрасна, она — прогрессивная, другое дело, что не надо работать по старинке, нужно внедрять современные технологии, которые обеспечат еще более качественное развитие этого направления медицины.

— Эдуард Александрович, каковы ваши увлечения, кроме медицины?

— Пожалуй, мое единственное хобби — воспитание детей, на что-то другое просто нет времени. По нынешним меркам, у нас большая семья, трое сыновей. Безусловно, когда я писал диссертацию, я не имел возможности уделять семье много внимания. И я очень благодарен жене и детям, что они понимали, насколько это важно для меня, давали мне возможность заниматься любимым делом.

Как и я в свое время, все сыновья занимаются спортом. Я глубоко убежден, что спорт воспитывает в человеке качества, которые не могут воспитать ни родители, ни общество, ни друзья. Занятия спортом — это здоровый образ жизни, что сейчас особенно важно, спорт уводит с улицы, защищает от вредных привычек.

Старший сын Александр занимался баскетболом, он заканчивает медуниверситет, конечно, я бы хотел, чтобы он пошел по моим стопам. Средний сын Сергей учится в КПИ, он — мастер спорта по большому теннису, имеет достаточно приличные успехи на мировом уровне. Меньший — Леонард, которому только 11 лет, тоже играет в теннис. С профессией он еще не определился. Пока говорит, что хочет быть хирургом, если не получится из него теннисиста.

— А что подсказывает отцовская интуиция?

— Отцовская интуиция говорит, что необходимые качества для достижения результатов в профессии и жизни мы постарались сыновьям привить, остальное зависит от их целеустремленности, трудолюбия. Я думаю, что как один хороший теннисист рождается на сто тысяч занимающихся, так и хороший хирург встречается нечасто. Конечно, можно получить диплом, но стать хорошим специалистом дано далеко не каждому.

— Эдуард Александрович, преемственность поколений в медицине — это нормальный факт? Ведь не секрет, что у многих ведущих специалистов дети идут по стопам родителей, однако далеко не все оправдывают надежды отцов.

— Преемственность — очень важный и нужный фактор в жизни. Предыдущие поколения наших коллег много сделали для становления и развития урологии. Сегодня задача стоит в приумножении достижений украинской урологии и утверждении ее на международной арене. Для этого нужны высококвалифицированные кадры.

Из опыта знаю, дети не всегда оправдывают надежды родителей. Относительно моего сына я думаю, что из него получится более лучший специалист по урологии, чем по травматологии, отолярингологии или другой специальности. Он имеет те качества, которые я ценю в сотрудниках. Оценивать уровень квалификации все равно будут по его результатам.

Вы знаете, это здорово, когда родители угадывают в ребенке качества, необходимые для работы хирургом, экономистом, актером. Наши дети были постоянно чем-то заняты: играли на музыкальных инструментах, танцевали, пели, рисовали, занимались спортом. Нам говорили, что у меньшего сына — особая стопа, из него мог получиться прекрасный балерун. И он занимался балетом. Но когда мы увидели, что растет он очень высоким, поняли, что это — не его профессия.

— Что бы вы хотели пожелать молодым специалистам?

— Быть настойчивыми в достижении своих целей. Я понимаю, что условия сейчас достаточно сложные, не все могут в полной мере реализовать свои возможности, но мне кажется, самое главное — это желание. Если человек чего-то очень хочет, он рано или поздно добьется.

Европейское общество урологов проводит школу для интернов, куда съезжаются молодые специалисты со всей Европы. Так вот, от России едет 20 человек, от Белоруссии — 10, а от Украины всего 2 человека. Почему так мало?

Коммуникабельность и настойчивость сегодня необходимы молодежи, как никогда. Врачи должны быть готовы к позитивным свершениям, быть гарантом улучшения жизни и здоровья людей. Я в этом абсолютно уверен.